Художники, все-все-все нарисуйте нам "Лютика, сука, личность" © @Brainy .
Лютик уже стал местной знаменитостью.
не один он, конечно. но с него можно начать.
Ну, раз тут не поносят разными словами Хэллоуин, можно признаться.
Было такое, что и я помогала конкурсы страшные делать. В приюте. То есть по месту временного содержания детей. Потом их куда-то отправляли: кого в детдом, кого обратно родителям отдавали. Это было давно, и я не знаю, есть ещё такие заведения или нет.
Детей была немного, человек пятнадцать. Возраст от четырёх до двенадцати примерно. Может, конечно, и постарше дети были, я за давностью не помню.
Мы, работники Дома творчества, то есть как раз для того и приспособленные граждане, устроили им квест: в каждой комнате их ждала страшилка: тут кишки в тарелке, там ведьма в антураже резвится, там покойник из гроба встал. Знаете, такой стандартный покойник: с зубами из резаной картошки и с одеколонной свечой — от неё морда покойника становится синюшной. В простыню завернулся — и готово! Красиво и жутковато. Маленьких к покойникам не пускали. А покойником была я, между прочим. И, между прочим, мы все (покойники, привидения, ведьмы) в карманах имели конфеты — для поощрения деток и просто так, чтоб веселее.
И вот заходят дети. Их водила по комнатам приютская воспитательница. Я начинаю строить из себя восставшего из гроба покойника в полной темноте, только моя синяя «свечка» горит. Все идёт хорошо, дети замерли, вроде никто в обморок не упал.
И вдруг одна девочка, лет десяти, говорит:
– Не надо меня есть, я боюсь…
И почти плачет. Я делаю шаг к ней поближе и протягиваю сжатый кулак. Наклоняюсь. Говорю громким шёпотом в испуганное и теперь тоже синюшное от моей спиртовой «свечки» личико:
— Здравствуй, — и раскрываю ладонь: а там лежат конфеты. Жду, когда возьмёт.
Она осторожно берёт конфеты. Смотрю, вроде даже улыбнулась. Я молча удаляюсь в темноту и гашу свечу. Дети уходят.
А среди развлечений было такое, что надо рисовать какую-нибудь нечисть. На большом листе. Всей командой. И помогали им, конечно, мы. Уже прилично одетые и без картофельных зубов. Это я про себя, а другие-то, которые как были ведьмами и вурдалаками, так и пришли рисовать в антураже. А я в чем выйду — в простыне на башке и в зубах? Это неудобно — зубы говорить мешают, а пачкать красками приютскую простыню мне не рекомендовали.
Рисуем. И смотрю — та девочка всё ближе ко мне подходит, улыбается. Говорит:
— А я вас узнала…
Берёт меня за руку и показывает на моё кольцо на указательном пальце.
— …Вот, по кольцу.
Она обнимает меня и прижимается всем телом. Я глажу её по голове.
И вот мы уезжаем. Вот стоим в коридоре и одеваемся. И выходит эта девочка с воспитателем. И протягивает мне крысу — игрушку. Маленькую. И говорит:
— Это вам, на память.
И я вспоминаю, что, когда мы только приехали, нас стали водить по приюту, и в одной из комнат я необдуманно ляпнула: «Ой, какие крыски! А у меня дочь — по гороскопу крыса».
И вот эта девочки притащила крысу и дарит мне:
— Для вашей дочки.
Не взять нельзя. Я смотрю на воспитателя. Она улыбается:
— Берите, — говорит, — у нас ещё такие есть. А у вас будет память про нас и про наших деток…
Я взяла. Вот она, эта крыска:
По мотивам Рисование попугая . Конечно, только по мотивам. Пока рисовать в программе я не могу. Но могу примерно показать,как появляется из деревяшки конкретная фигура.
Прошу учесть, что я не профессиональный резчик. Художественная ценность стремится к нулю. И задача - иллюстрация процесса: вот деревяшка, вот что получилось.
Осторожно: много фото.
Так как рисовать я не особо умею, я взяла фотографию попугая, которая по форме и размеру подходила к куску дерева.
Распечатала и вырезала. И потом прикладывала к полену постоянно, чтоб свериться с пропорциям
Кроме того, моделями послужили вот эти фото:
Фото моделей любезно предоставлены хозяйкой попугайского модельного агентства "Крылья, хвосты" @Kukabara
Сначала от бревна грубо отрезаются лишние части, на картинке закрашено коричневым:
Вот так это выглядело:
Потом снова прикладывается бумажка, снова рисуется контур и деревяшка обрезается до примерного контура
Формируется голова и место лап, контуры крыльев:
Начинают прорабатываться детали головы: клюв, перья шеи:
Теперь - детали корпуса и крыльев
Дальше надо разобраться с хвостом и финальной отделкой крыльев, головы, лап:
Результат:
Покрытие -- воск.
Полина была почти обыкновенной девочкой. Белобрысая, длинные светлые волосы, веснушки. Курносая. Озорная и любопытная. Всё как полагается для двенадцатилетней девочки.
Правда, Полину терзала одна необычная страсть.
- А вы знаете, - говорила она мне, едва появившись на пороге, - я вчера мёртвого жука видела. Прямо раздавленного. Он мне не подошёл. Я тогда другого нашла.
Взяла мамин нож, он самый тонкий. Ну вы знаете мою маму, - Полина горделив уусмехается.
Мама Полины - биолог. И знает свою дочь 12 лет. Поэтому среагировала на отсутствие особенного ножа мгновенно: отправилась искать дочь. Не сына, понимаете? Не сына.
И нашла. И изъяла нож. Этим Полина и гордилась: маминым умом и реакцией.
У Полины всё сводилось к любимой теме. Идём всей толпой на карьер, купаться. Казалось бы - иди да радуйся! Цветочки собирай. Веночки плести…
У Полины другой путь: она нашла перо птицы. И это сподвигнуло ее сообщить мне по секрету, что как раз на днях она нашла труп птицы. Видимо, галки. И вечером провела вскрытие. Да. Пересчитала все сломанные кости. И вытащила все не вылившиеся до той поры и местами целые внутренние органы. Полина тоже была биолог.
Предоставляете, как мне ее слушать? Мне жалко засохший цветок выбросить. Я отказалась от шкуры кенгуру, потому что будут над ней плакать: она погибла под колесами… Я не читаю постов про животных, я не смотрю каналы про животных: мне их смертельно жалко. И могу плакать два дня и проклинать человечество.
А тут - Полина. И ее неуёмное научное любопытство. То жука вскроет, то птицу, то погибшую кошку. А кому придёт рассказать? Маме, это само собой. А потом - мне. Потому что другие сразу хватаются за валидол. А я лицо держу и улыбаюсь. Даже вопросы задаю по теме беседы.
PS. Через годик Полину перекинуло в другую научную область: растения. Так и поступила в МГУ - на почвоведение (бюджет, а как же, победила в очной перечневой Олимпиаде).
Все люди странные. Каждого поскреби — и заблестит! Кто чем.
Вот, к примеру, были у нас соседи. Почти соседи, потому что временно снимали квартиру. Три мужика-вахтовика. А слышимость в некоторых домах сами знаете, какая.
И вот рано утром один самый ответственный будил всех, а конкретно - орал из кухни, чтоб шли чай пить. А куда им пить, если они ещё спят? Один, положим, всё-таки пришёл. Двое на кухне. И вот один из них берёт баян и начинает петь «О боже, какой мужчина…». Громко, с чувством, в шесть утра.
И если бы это было один раз… Это была система. Странно, что баян использовался только для утренней побудки. Больше мы, в квартире за стенкой, его никогда не слышали. Даже если мужики отмечали что-то и пели песни. Так они и пели без баяна — «а капелла».
Или вот дама со второго этажа. Одинокая стильная вдова глубоко пенсионного возраста. Даже, можно сказать, возраста дожития. Так вот. Летний вечер неважно какой температуры. Главное — не дождь. Эта дама лет семидесяти чинно выходила из подъезда при параде: голубые тени, румяна, красная помада. Тушь на ресницах, конечно. Соломенная шляпа и солнцезащитные очки на цепочке — ну а вдруг случится аномалия, и резко начнет светить солнце? В половине десятого вечера, ага. Вся такая нарядная, сарафан, правда, летний. Бретели тонкие, поэтому прочая красота (бретельки бюстгальтера и комбинации) тоже прекрасно видны.
И вот выходит эта дама в таком виде из подъезда, здоровается со всеми, кто сидит на лавочках, и идёт на пляж купаться. Да, в макияже. Да, без купальника, только сарафан с комбинацией скинет — и вуаля! А кто её видит, ночью-то? Это её слова. А и правда: до пляжа идти минут сорок степенным шагом глубокой пенсионерки. Пока дойдет — в августе, к примеру, уже стемнеет.
А в дождь она не ходила купаться — дорогу от дождя развозило так, что ноги разъезжались и у более подготовленных. Опасалась дама шмякнуться в глину в нарядном сарафане. Вот если был отвёз кто… Тогда бы да, купалась и в дождь.
Странная? Да. Замечательно странная.
Ну и как про них не писать?
Воскресенье
Я совершенно не умею жить в воскресенье.
Вот просто не представляю. Это лишний день в моей
жизни. Как понедельник. Вот кто-то не любит понедельник, а я —
воскресенье.
Про понедельник всё понятно: тяжелое начало недели,
грусть-тоска и все такое.
С воскресеньем сложнее. Много лет воскресенье у меня был рабочим днём. Много, но не всегда. И организм растерялся: отдыхать или
работать? Ни то, ни другое не получается в полной мере. Только возьмёшься
отдыхать — и здравствуй чувство вины, что зря трачу время, или даже вообще — забыла сделать что-то важное. И ладно бы картошку не почистила или пыль не
протёрла. А вдруг на работу забыла пойти?
И каждое воскресенье эти метания. Это неустроенность
и неопределенность. Очень негативно сказывается на самочувствии. И особенно
негативно — на желании протирать пыль и чистить картошку. Потому как если
выходной — то вот и дайте мне отдохнуть. А если рабочий — то это, простите, не
входит в мои непосредственные обязанности…
Надо переходить на декаду, как революционная
Франция. Да, у них не пошло. Почему не попробовать мне? Все равно ничего
другого в воскресенье делать не получается.
Перенос с добавлением.
Ключница из липовой дощечки . Это был первый опыт резьбы в таком стиле. Училась самостоятельно по книге. Рисунок скопирован с образца. Морилка водная "Орех", лак в один слой. Размеры: 250/100/10 мм.
А это работа мальчика, в том же стиле (13-14 лет, младший брат того пилота гражданской авиации, они оба у меня резали) :
Еще одна работа -- девочка, 15 лет, может, на год младше. Рисунок девочка рисовала сама, используя те элементы, которые она могла резать. Я только немного поправляла. Покрытие - лак в один слой.
В другой раз будут объемные вещи, в основе резьбы -- эта же техника.
Перенос с капи почему-то не задался. Но раз речь пошла о хобби - напомню, как всё начиналось...
Озарения приходят внезапно, это все знают. И человеку, может, совсем не обязательно для этого трудиться.
Мне тоже повезло, и меня посетило озарение. Странное, конечно, озарение. Как будто больше ничего не осталось, берите, что дают.
В общем, оказалось, что я хочу резать по дереву. А куда резать? Профессия моя даже близко не около ножей. И даже не около дерева. Неинтересная, одним словом, профессия. Больше теоретическая.
И вот меня осенило. И я месяц хожу и страдаю. Потому как ни ножа подходящего, ни деревяшки нет.
Ладно. Знакомые, конечно, удивились такому желанию. Но, конечно помогли. Сказали: «Вот, мол, очень даже резчик по дереву. Ничего, что он бородатый, он очень довольно милый человек. Иди, научит. И ножик даст».
Пошла. Хотя и страшновато, мужик-то на лесника похож, а потребность в резании дерева сильнее.
Прихожу.
— Что, — говорит, — желаете? На досточке или так, как бог на душу положит?
— Хочу, — говорю, — и всё. А как не важно. Начинайте, — говорю, — учить.
— Вы, — говорит, — должны понимать такое, что вы можете остаться натурально без пальца. По первости, — говорит, — такое бывает.
— Не извольте сомневаться, — отвечаю, — пальцев-то у меня не две штуки. Авось и хватит на обучение.
Порешили. Даёт он мне нож. Резак называется. И даёт деревяшку.
— Начинайте, — говорит. — Вот этот палец, к примеру, сюда, а вот этот так расположите. И того. Должно получиться, ежели не дура.
Всё моё прошлое историческое развитие неоднократно показало, что, бывает, и дура. Но бородатому мужику с ножом я, конечно, ничего не сказала, а стала делать, как он говорит.
Раз делаю, два. Гляжу, вроде и стружка пошла. Сдвинулось дело. Дал мне мужик чурочку, рисунок, резак и отправил домой. Развивать навыки.
— Сделайте, — говорит, — к примеру, мне вот такое к следующему разу.
И тычет пальцем в рисунок. А там, извините, человек. Нос у него, голова, все как положено.
— Я, — говорю, — конечно, извиняюсь. Я ещё, может, круглую голову делать пока не умею. А нос на квадратной голове смотрится неудобно. Нельзя ли без носа? Глаз хорошо, изображу.
— Нету, так нельзя, — говорит мужик, — нос должен быть обязательно. Это не какой-то там непонятный гражданин. Это, извините, богиня Макошь. И тут своеволие не приветствуется. Вот тут на чертёжике всё нарисовано: сначала делаешь так, потом отфигачишь тут. Потом подравняй, это всё-таки божественная личность, тут надо строго. А потом, — говорит, приноси. Я посмотрю.
Я, может, ничего не поняла, Но домой пошла. С чурочкой и чертёжиком. И начала резать. Конечно, не со всей дури: богиня всё ж таки. Понимать надо.
Режу час, режу два. Гляжу, толку никакого: не проглядывается божественная сущность. Ладно, думаю, пойду поем. Сил прибавится, тогда, может, и дело интересней пойдёт.
Не пошло. Видимо, не в этом дело было.
А в чём?
Пошла к зеркалу поглядеть, как глаз, к примеру, выглядит. Вот тут надо отрезать, вот тут не надо. И плечи. Плечи отпилить. Ну, то есть не плечи, а деревяшку наш плечом. Что её ножом-то колупать? Расстройство одно.
Так и ходила два дня к зеркалу — глядеть, что и где отрезать и как оно расположено. Получилась, мало что не богиня, а какая-то девка деревенская. Курносая. И руки не то чтобы аккуратные.
Хорошо. Через две дня принесла мужику на осмотр. Мужик смотрел-смотрел, вертел-вертел да и говорит:
— Вон морилка, вон лак, крась. Поинтереснее, — говорит, — будет. А то пока я не могу признать божественную личность в полной мере.
Покрасила. Снова подаю на рассуждение.
— Вот теперь, — говорит мужик, — несколько другое дело. Мастерства, конечно, нет, но уже видно, что не лягушка какая. Макошь и есть. Я, — говорит, — её в дальний угол поставлю. Авось, не увидят. А ты иди снова режь. Мужика теперь, к примеру, можно. Да хоть бы лешего какого. Или домового. Там разберемся, на кого он обличьем похож будет.
Куда он поставил эту первую поделку, мне неизвестно. Это я не могу сказать. А через три месяца принес мне заработок: пятьсот рублей. Купил её кто-то. То ли подумал, что это какая несчастная святая. То ли Макошь в самом деле такая и была — внешностью обделенная и с неровными руками.
Мне-то откуда знать.
Это перенос с капи с дополнением.
Одно время у меня было хобби - резьба по дереву. В основном - объемная, мелкая пластика. Как начала резать - есть даже рассказ. Выложу потом, может, кто-то и помнит его. А потом появилось еще одно хобби - я стала учить детей резать по дереву такие же мелкие фигурки и немного на плоской поверхности. Я считаю эту работу хобби, потому что жить на деньги от этого занятия нельзя. Это продлилось недолго.
Решила некоторые работы свои (те, фото которых сохранились), а также работы детей (тоже не все) показать.
Сегодня -- щука. Из ветки неизвестного дерева, виден дефект древесины, виден сучок (ах, если бы он был внизу...). Минимум резьбы.
Минимум проработки чешуи. отделка -- морилка и немного золота. Лак в один слой.
А это работа ребенка, лет 11-12, не помню точно. Тут уже сложнее -- резали и водоросли, и плавники. Плавники ребенок резал отдельно -- они на клею. Водоросли: передняя длинная -- эту резала я. Остальное -- сам.
Ну как-то так.
Первые самостоятельные литературные пробы были, мягко говоря, неудачные. Провальные, если честно.
Несамостоятельные литературные пробы были ничего так — учителя литературы одобряли. Я говорю о сочинениях на свободную тему. Или «Как я провёл лето». В крайнем случае, удавались отвлечённые темы: «Что такое дружба?» или «Осень — очей очарованье».
Вот как раз одна такая учительница и заявила необдуманно, что у меня есть «литературная жилка». Только что это за жилка и в какую сторону идёт, Елена Алексеевна не сказала. А зря…
Писательский зуд открылся, а третий глаз — нет. И понесло меня в стихотворчество.
Оказалось, сочинять стихи очень трудно. Перво-наперво — о чём? Ну не писать же, в самом деле, о жареной картошке и уроке физкультуры? Что ещё меня тогда, в десять лет волновало? Допустим, дружба. (Я пробовала допустить и другие варианты: много денег, мама, кот, любовь. Но всё это вызвало весьма негативные эмоции. Не всегда, но они были сильнее добрых воспоминаний. Поэтому — нет.) Дружба была пока не опасна. Это потом будут и предательство, и разлуки. А в десять лет всё ровно.
Первая поэма (а как вы думали, жилка же, не хухры-мухры) была посвящена дружбе. И это был её единственный плюс. Смотрите сами, начало:
«Жил таракашка Ромашка,
И жил таракан Кирилл.
Народ обожал Ромашку,
Кирилла народ не любил»
И заметьте, тогда я ещё не читала «Двенадцать стульев» и сплагиатить творения Никифора Ляпис-Трубецкого не могла.
Итак, начало… Хм… Таким же было и продолжение. Какой Ромашка был хороший, а Кирилл плохой. И как они дружили и находили общий язык. И потом Кирилл раскаялся и тоже стал хорошими. Что интересно, Кирилл имя на «Ромашку» не поменял. Меня немного это коробило. Я полагала, что если имя скомпрометировано — надо менять и начинать жизнь с чистого листа. Но «Ромашка и Ромашка — для всех большой пример» — даже тогда звучало странно. Поэтому решила оставить как есть, и итоговый вариант заключительной фразы был таким: «И был Кирилл с Ромашкой для всех большой пример!»
Заключительная фраза даже не «Хм…», а, скорее, «Тьфу…». Эту мысль и донесла до меня Елена Алексеевна, учительница русского языка и литературы. Правда, это «тьфу» читалось на её лице, а мне она сказала: «Стихи не твоё… Начни с прозы. И что-нибудь покороче, «Зарисовки…» какие-нибудь. Ладно?»
Ладно. Зарисовки, так зарисовки.
Порисовала я так словами годик. Но душу бередили стихи.
Поэтому литература была забыта на несколько лет, и возвращение случилось как раз со стихов.
Но это отдельная песня. Много песен…
